Описание
Что сказать вам, «Москвичи», на прощанье?
4 марта Автозаводу имени Ленинского комсомола отрубили электричество. И автогигант, на котором трудились в советское время 25 тысяч рабочих, гордость страны и ее столицы, окончательно встал. Долг АЗЛК государству - 600 млн. долларов. Без работы оказались еще остававшиеся здесь две тысячи человек. Что будет с ними и мертвым заводом дальше?
Мнение 1:
Завод упал и не отожмется Рядом с главной проходной расположен фирменный автомагазин завода. По цене ниже, чем здесь, приобрести «Москвич» нельзя. Но проход к сияющим авто преграждает бабулька с вязанием в руках. - Машину можно купить у вас? - Спохватились, милые. Закрылись мы уже. - А откроетесь когда? - А вот как Путин всех жуликов местных разгонит. Рассудив, что в ближайшее время купить новенький «Москвич» нам не светит, сворачиваем к проходной: - Вы к кому, ребята? - К заместителю директора. (Две недели подряд мы безрезультатно пытались связаться с руководством АЗЛК, чтобы договориться о посещении завода. Поэтому ФИО всего местного начальства выучили наизусть.) - Сейчас позвоню, узнаю. Но рука зависает в воздухе... - Тьфу, ты! Опять забыл, что телефон отключен... «Москвичи»ржавеют еще на конвейере На территорию автозавода мы попали в первый раз. Огромное и абсолютно пустое пространство. По периметру завода с внутренней стороны расположены вольеры, где живут кавказские овчарки. Но идет дождь, и собаки сгрудились под навесом. На нас никто не обращает внимания. Двери во все цеха открыты. Внутри глухой сумрак - нет электричества. Главный конвейер выглядит так, как мы его представляли по книгам. Корпуса машин повсюду - на ленте конвейера, на бетонном полу, подвешены где-то под потолком. Но вокруг ни одного человека. Проведя рукой по крыше одной из машин, чувствую, что металл уже проржавел. Но мы в цеху не одни. Идем «на голоса». На лужи уже не обращаем внимания - ноги насквозь мокрые. Натыкаемся на троих рабочих, которые куском полиэтилена пытаются укутать какой-то механизм. Узнав, что мы из газеты, рабочие равнодушно отворачиваются. А старший добавляет: - Да гуляйте сколько угодно - хозяев здесь давно уже нет. Только правду пишите. А то я месяц назад нашего директора по телевизору видел. Интервью в цеху дает, а за его спиной - движущийся конвейер. Монтаж, однако! Конвейер еще в октябре остановили. - А что вы тут делаете? Электричества-то нет? - А у нас и с электричеством работы не было. Еще с осени, когда крыша начала протекать. Попадет вода в электрощиток - сразу короткое замыкание, взрыв. В начале зимы все лампы полопались - темно стало. Потом, когда и давали электроэнергию, мы сами рубильники выключили. Не дай Бог пожар начнется, а тушить некому. Из пожарной части народ еще года два назад разбежался. Вот ходим, полиэтиленом прикрываем, что еще можно спасти.
Воровать уже нечего
Среди рабочих бытует убеждение, что директор завода Рубен Асатрян специально демонтирует технику и вывозит оборудование в Подмосковье на какие-то «свои заводы». А все остальное медленно гниет и ржавеет. - Раньше у нас десятки тысяч человек работали. Я здесь почти тридцать лет оттрубил. Помню, пришел в первый день пацаном - к вечеру в обморок упал. Шум, скрежет, работа кипит. А теперь как похоронная контора. Осенью три тысячи рабочих было. Сейчас не знаю, сколько осталось. Зарплату с ноября не платят. Старики вроде меня только и ходят. Хоть что-то спасти. А все машины, которые мы в этом году выпустили, к нам назад вернулись. По рекламации. Сквозь краску ржавчина проступает. Раньше за такое директора расстреляли бы. А наш бодрячком ходит. - Как же вы до такой жизни докатились? Было же акционирование... Начальство вы сами выбирали... - Акции всем достались. Мне тоже шестьдесят штук дали. Кто-то продал, а я оставил. Десять лет назад все по-другому представлялось. Действительно думал, что «хозяином» завода буду. А мне за это время дивиденды только один раз дали. Аж 180 рублей... Эх, сколько раз и президент обещал порядок навести,
